Кто-нибудь когда-нибудь спрашивал людей, хотят ли они автономные автомобили?

Пятнадцать лет назад Land Rover был почти бутиковой компанией, продавая всего около 160 000 автомобилей в год. В прошлом году британский бренд продал почти полмиллиона автомобилей и уже всерьез присматривается к большому немецкому трио в премиальном сегменте. Большая заслуга в этой трансформации принадлежит этому человеку: главному дизайнеру компании Джерри Макговерну. Последнее признание он получил этой весной, когда Range Rover Velar был признан лучшим дизайном года в мире. Мы разговариваем с Макговерном на Женевском автосалоне.

Вы любите говорить, что дизайн — это то, что объединяет все отдельные части автомобиля в одну. Первым делом нового владельца Jaguar Land Rover Ратана Тата было спросить, почему дизайн находится в подчинении инженерного отдела. Был ли дизайн когда-нибудь таким влиятельным и важным, как сегодня?

— Если вернуться в историю, мы найдем периоды, когда дизайн был еще важнее. И еще похвалил. Особенно в Америке 50-60-х годов.

Я думаю, что сейчас дизайн снова становится чем-то важным — когда технологии начинают догонять разных производителей, что у вас осталось, чтобы выделиться? Только дизайн.

Некоторые бренды знают об этом больше, чем другие. В мире массового производства дизайн не так важен. Но там, где мы находимся, в сегменте роскоши, это чрезвычайно важно — так же, как и в моде и предметах роскоши в целом.

Однако даже в люксовом сегменте появился так называемый синдром матрешки — множество похожих моделей, которые отличаются друг от друга только размером. Как этого избежать? Как создать автомобиль, который сразу узнаваем как бренд, но не копируешь другие?

— На мой взгляд, надо иметь продуманную предварительную стратегию. Например, у нас есть три семейства: Range Rover, Discovery и Defender. В последние годы мы работали в основном над Range Rover. Недавно, как сообщает Discovery, настала очередь Defender. Когда вы закончите со всеми, вы заметите, насколько они разные. Конечно, в каждой семье есть общие черты — поэтому, глядя на машину, вы говорите себе — это бренд. Но, как вы говорите, каждая модель должна иметь достаточно индивидуальный характер, чтобы выделяться.

Говоря о Defender, это один из самых длинных автомобилей в истории и, вероятно, один из самых любимых. Многие разочарованы тем, что его больше не производят. Насколько сложно заменить такую машину?

— Это машина, созданная почти 70 лет назад, и хотя я уважаю все это наследие, думаю, нужно смотреть вперед. Нам нужно воссоздать Defender для нового поколения людей и сделать его более универсальным. Не всем нравился старик. За последние годы мы продали всего несколько десятков тысяч единиц. Итак, наша цель сейчас — передать сущность этого автомобиля, но при этом оформить его в дизайне сегодняшнего дня, а не ушедшей эпохи. С тех пор мир кардинально изменился. Даже простых изменений в технологии и законодательстве достаточно, чтобы трансформировать автомобиль.

Теперь точно известно, что следующий Defender не будет похож на старого.

Ваш дизайн способствовал рекордным продажам компании в течение семи лет подряд. Вы все еще чувствуете вызов в своей работе? Может ли успех стать ловушкой для художника?

— Мне нравится слово «художник» … Нет, я не успокаивался. Работа, которую я должен делать, еще не закончена. И это ненадолго. Я думаю, что нам удалось добиться перехода от бренда, который в прошлом был узкоспециализированным, к более универсальному бренду. Дизайн сыграл в этом важную роль, изменив имидж и сделав наши автомобили более желанными. Но у нас очень амбициозные планы на будущее, поэтому нам предстоит много работы.

Сегодня такие вещи, как социальные сети и большие данные, дают вам беспрецедентную возможность узнать, чего хочет аудитория. Имеет ли это значение для вашей работы? Вы часто говорите, что дизайн — это не демократия …

— Лично я считаю, что лучший критерий симпатии к машине — это продажи. И у нас каждая последующая модель продается лучше предыдущей. Что касается социальных сетей … Я стараюсь слушать людей, но всех нельзя слушать, потому что у всех свое мнение. В конце концов, компания наняла меня в качестве эксперта по дизайну, чтобы очертить будущее, и мне нужно интуитивно знать, что лучше для бренда.

«Мы не продаем потребительские товары. Мы продаем автомобили — вещи, к которым люди привязаны. И частью этой эмоциональной связи является способность водить машину».

Создание новой модели обычно занимает около четырех лет. Но некоторые технологии развиваются намного быстрее, и на рынок выходит совершенно новая модель с устаревшими функциями. Можно ли ускорить процесс проектирования? Сделают ли это электромобили проще?

— Ты прав. То, что развивается быстрее всего, — это различные информационно-развлекательные системы и возможности подключения. Вы видите, как Apple, например, выпускает новый iPhone каждые 8-9 месяцев. С точки зрения автомобильной архитектуры, эти изменения трудно отразить, и нам действительно нужно улучшить это. Электрификация и новые платформы позволят нам работать быстрее.

Но я твердо убежден, что мы не должны пытаться подражать технологическому миру. В итоге мы создаем транспортное средство. Чрезмерное количество подключений не только отвлекает, но и раздражает водителя. Это не делает машину проще в использовании — может быть, даже наоборот, это опасно. Вот почему мы должны быть осторожны. Иногда инженеры создают системы, которые, по их мнению, идеальны, и навязывают их клиентам. Но насколько эти системы нужны клиентам и сколько они ими пользуются?

Великий архитектор Рем Колхас говорит, что его беспокоит растущая связь, потому что, по его словам, подключенный автомобиль — это также автомобиль с постоянным контролем. Согласны ли вы с этим?

— О да. Я думаю, что мир немного вращается вокруг этой связи. То же самое и с будущим автономного вождения. Кто-нибудь спрашивал клиентов, хотят ли они автономный автомобиль? Я серьезно говорю. Мы не занимаемся продажей товаров народного потребления. Мы продаем автомобили — вещи, к которым люди привязаны. И частью этой эмоциональной связи является способность водить машину. Удовольствие от вождения и от ощущения, что вы связаны с машиной. Если вы удалите это, вы удалите часть амулета.

Для меня автономное управление может принести пользу, но мы должны найти разумный компромисс. Если через 20 лет никто не водит машины, будет печально, правда?

Мы не знаем, что будет дальше. Автопилоты обязательно появятся. Но являются ли они устойчивой тенденцией? Или они из тех криков моды, которые приходят и уходят? Может быть, я скажу себе: да, вот машина, на которой можно ездить одному, но я предпочитаю ее водить. Возможно, такая двойственность при выборе была бы оптимальным решением.